Неточные совпадения
Привалов напрасно искал глазами хотя одного живого
места, где можно было бы отдохнуть от всей этой колоссальной расписанной и раззолоченной бессмыслицы, которая разлагалась под давлением собственной тяжести, — напрасные усилия.
«Ну, этот без всяких предисловий берется за дело», — с улыбкой подумал
Привалов, усаживаясь на
место Альфонса Богданыча, который незаметно успел выйти из комнаты.
Когда к подъезду подкатила с зажженными фонарями карета Половодова и Антонида Ивановна поместилась в нее,
Привалов протянул ей руку проститься, но Антонида Ивановна не подала своей, а отодвинувшись в дальний угол кареты, указала глазами на
место около себя.
На другой день после своего разговора с Бахаревым
Привалов решился откровенно обо всем переговорить с Ляховским. Раз, он был опекуном, а второе, он был отец Зоси; кому же было ближе знать даже самое скверное настоящее. Когда
Привалов вошел в кабинет Ляховского, он сидел за работой на своем обычном
месте и даже не поднял головы.
Старуха зорко наблюдала эту встречу:
Привалов побледнел и, видимо, смутился, а Надежда Васильевна держала себя, как всегда. Это совсем сбило Марью Степановну с толку: как будто между ними ничего не было и как будто было. Он-то смешался, а она как ни в чем не бывало… «Ох, не проведешь меня, Надежда Васильевна, — подумала старуха, поднимаясь неохотно с
места. — Наскрозь вас вижу с отцом-то: все мудрить бы вам…»
Привалов действительно в это время успел познакомиться с прасолом Нагибиным, которого ему рекомендовал Василий Назарыч. С ним
Привалов по первопутку исколесил почти все Зауралье, пока не остановился на деревне Гарчиках, где заарендовал
место под мельницу, и сейчас же приступил к ее постройке, то есть сначала принялся за подготовку необходимых материалов, наем рабочих и т. д. Время незаметно катилось в этой суете, точно
Привалов хотел себя вознаградить самой усиленной работой за полгода бездействия.
Половодов подвел гостя к креслу такой необыкновенной формы, что
Привалов просто не решился на него сесть, — это было что-то вроде тех горних
мест, на какие сажают архиереев.
Все эти гости были самым больным
местом в душе Привалова, и он никак не мог понять, что интересного могла находить Зося в обществе этой гуляющей братии. Раз, когда
Привалов зашел в гостиную Зоси, он сделался невольным свидетелем такой картины: «Моисей» стоял в переднем углу и, закрывшись ковром, изображал архиерея, Лепешкин служил за протодьякона, а Половодов, Давид, Иван Яковлич и горные инженеры представляли собой клир. Сама Зося хохотала как сумасшедшая.
Привалов схватился за голову и забегал по комнате, как раненый зверь; вопрос Бахарева затронул самое больное
место в его душе.
Привалов только что хотел вступиться за своего поверенного, как Ляховский вскочил с своего
места, точно ужаленный; схватившись за голову обеими руками, он как-то жалко застонал...
Началось предварительное следствие с допросов обвиняемого и свидетелей. Было осмотрено
место преступления и вещественные доказательства. Виктор Васильич отвечал на все вопросы твердо и уверенно, свидетели путались и перебивали друг друга.
Привалов тоже был допрошен в числе других и опять ушел на сцену, чтобы подождать Nicolas Веревкина.
Привалов в эту горячую пору успел отделать вчерне свой флигелек в три окна, куда и перешел в начале мая; другую половину флигеля пока занимали Телкин и Нагибин. Работа по мельнице приостановилась, пока не были подысканы новые рабочие. Свободное время, которое теперь оставалось у Привалова, он проводил на полях, присматриваясь к крестьянскому хозяйству на
месте.
Они нашли Привалова на
месте строившейся мельницы. Он вылез откуда-то из нижнего этажа, в плисовой поддевке и шароварах; ситцевая рубашка-косоворотка красиво охватывала его широкую шею. На голове был надвинут какой-то картуз. Когда Зося протянула ему руку, затянутую в серую шведскую перчатку с лакированным раструбом,
Привалов с улыбкой отдернул назад свою уже протянутую ладонь.
Привалов раскланялся, Алла ограничилась легким кивком головы и заняла
место около мамаши. Агриппина Филипьевна заставила Аллу рассказать о нынешней рыбной ловле, что последняя и выполнила с большим искусством, то есть слегка картавым выговором передала несколько смешных сцен, где главным действующим лицом был дядюшка.
— А вот сейчас… В нашем доме является миллионер
Привалов; я по необходимости знакомлюсь с ним и по мере этого знакомства открываю в нем самые удивительные таланты, качества и добродетели. Одним словом, я кончаю тем, что начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Приваловой!» Ведь тысячи девушек сделали бы на моем
месте именно так…
Привалов что-то хотел отвечать Половодову, когда раздались первые слова песни, да так и остался с открытым ртом на своем горнем
месте, куда усадил его Половодов.
Привалов хотел выйти из своей засады, но почему-то остался на
месте и только почувствовал, как встрепенулось у него в груди сердце.
По следам он узнал все, что произошло у нас в отряде: он видел
места наших
привалов, видел, что мы долго стояли на одном
месте — именно там, где тропа вдруг сразу оборвалась, видел, что я посылал людей в разные стороны искать дорогу.
Мул, которого взяли с собой Аринин и Сабитов, оказался с ленцой, вследствие чего стрелки постоянно от нас отставали. Из-за этого мы с Дерсу должны были часто останавливаться и поджидать их. На одном из
привалов мы условились с ними, что в тех
местах, где тропы будут разделяться, мы будем ставить сигналы. Они укажут им направление, которого надо держаться. Стрелки остались поправлять седловку, а мы пошли дальше.
Я хотел было сделать
привал и варить чай, но Дерсу посоветовал поправить одну седловку и идти дальше. Он говорил, что где-то недалеко в этих
местах есть охотничий балаган. Та м он полагал остановиться биваком. Подумав немного, я согласился.
Старый обратился к своим и молвил: «эй! Ребята! Как вы думаете? Ведь нам до вечера не добраться к
месту!.. аль сделать
привал… своих обделять не надо… мы попируем, отдохнем, а там, что будет, то будет: утро вечера мудренее!..»
Стой! — скрыпучие колесы замолкли, пыль улеглась; казаки Орленки смешались с своими земляками и, окружив телеги, с завистью слушали рассказы последних про богатые добычи и про упрямых господ села Красного, которые осмелились оружием защищать свою собственность; между тем некоторые отправились к роще, возле которой пробегал небольшой ручей, чтоб выбрать
место, удобное для
привала; вслед за ними скоро тронулись туда телеги и кибитки, и, наконец, остальные казаки, ведя в поводу лошадей своих…
Мне случалось спать на ходу до такой степени крепко, что, остановившись на
привале, я не верил, что мы уже прошли десять верст, и не помнил ни одного
места из пройденного пути.
А на
привале, на людях, — ожил и сейчас же опять о своей хозяйке — о смерти — заговорил, бойко таково. Убеждает людей: умрёте, дескать, исчезнете в неизвестный вам день, в неведомый час, — может быть, через три версты от этого
места громом убьёт.
Во время
привала я поднимался на одну из сопок, покрытых растительностью, состоящей главным образом из ели и пихты. Здесь на солнцепеках произрастают дуб, даурская (черная) береза и изредка кедр. Долинные
места были заняты лиственицей и белой березой, а на каменистых
местах, около моря, в массе разрослись шиповник и низкорослая рябина с безвкусными водянистыми ягодами.
Тайнинское — обычный
привал царей, убежище Грозного,
место свидания Лжедимитрия с матерью; Большие Мытищи с «громовым» колодцем...
На лучшем
месте, за ветром, на баклаге, сидел взводный фейерверкер Максимов и курил трубку. В позе, во взгляде и во всех движениях этого человека заметны были привычка повелевать и сознание собственного достоинства, не говоря уже о баклаге, на которой он сидел, составляющией на
привале эмблему власти, и крытом нанкой полушубке.
У садовой калитки ополчение сделало
привал; но, ревнуя скорее стяжать лавровый венец, после мгновенного отдыха двинулось вперед к
месту битвы с возгласом: «Плен или смерть обезьяне герцога курляндского!» Но каково было общее изумление! Лишь только обезьяна при свете фонаря увидела Щурхова, она жалобно возопила...
В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том
месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом
привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись Бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе его киевского дома.